Вадим ДЕРУЖИНСКИЙ

«Аналитическая газета «Секретные исследования», №22, 2024

Летом 1944 года Сталин организовал масштабное совещание руководителей идеологии СССР и руководителей исторической науки – по полному переписыванию всей истории в новом ключе – московско-имперском, что заменяло концепцию пролетарского интернационализма. Это было вызвано тем, скоро в состав СССР могли войти новые союзные республики из числа освобождаемых европейских государств.

Григорий Котошихин. Автограф сочинения о Московии в царствование Алексея Михайловича

Сегодня в РФ модно обвинять всех во всём мире в переписывании истории, хотя именно сами россияне этим и занимаются в последнее время. Например, стали утверждать, что Ленин со своими хозяевами англосаксами выдумали Беларусь, беларуский язык, беларуский народ и Беларускую Государственность. Однако традиция переписывать историю появилась там давно – её ввёл Сталин. В 1943-1944 годах он планировал захватить многие европейские страны и включить их в СССР (чего в итоге не позволили Великобритания и США), и для обоснования этого гегемонизма потребовалось оправдывать имперскую политику царизма. Тогда произошло полнейшее изменение исторических оценок. До этого идеология марксизма-ленинизма называла Российскую империю «тюрьмой народов» и осуждала русский великодержавный шовинизм, но Сталин всё поставил с ног на голову. По его указаниям историю стали активно переделывать. (О том, как к российскому имперству относится марксизм, – см. нашу статью «Карл Маркс против России», №16, 2024.)

Вообще говоря, в России давно враждовали две концепции в исторической науке: европейская честная академика Миллера – и ордынская лживая Ломоносова, который утверждал, что ради российских интересов можно заниматься фальсификациями. Рассуждая о задачах истории и долге историка, Ломоносов писал, что историограф «должен быть человек надёжный и верный и для того нарочно присягнувший, чтобы никогда и никому не объявлять и не сообщать известий, надлежащих до политических дел критического состояния, природный россиянин, чтоб не был склонен в исторических сочинениях ко шпынству и посмеянию». А вечный оппонент Ломоносова академик Миллер придерживался диаметрально противоположной точки зрения: историк «должен казаться без отечества, веры, без государя… всё, что историк говорит, должно быть строго истинно, и никогда не должен он давать повод возбуждению к себе подозрения в лести».

Современных историков не удивляет, что со своим лживым подходом Ломоносов в исторической науке нагородил такой околесицы, что полностью дискредитировал своё имя, выставив себя приспособленцем и фальсификатором, а то и просто глупым выдумщиком. Многие его «открытия в истории» сегодня вызывают только смех. Кстати говоря, Герхарда Фридриха Миллера считают «иностранцем» ошибочно: официально россиянином Миллер стал в 1748 году, когда перешёл в российское подданство. Умер в 1783-м.

НАВЯЗАННЫЙ «СТАРШИЙ БРАТ»

Современные российские историки пишут:

«С первых лет после революции взгляд на историю России был (вполне объяснимо) несколько упрощённым: отсталая, «тюрьма народов»… И это, признаться, многим нравилось. При этом, правда, границы Российской империи старались сохранить, насколько возможно, незыблемыми. И даже расширить их. Потому что – не тюрьма уже, чай; понимать надо, а не понимаешь – заставим.

В 1930 году прогремело знаменитое «Академическое дело», когда под надуманным предлогом разом арестовали несколько десятков крупнейших российских историков. Потом грянула война, естественно, подстегнувшая патриотизм. В первом номере журнала «Славяне» за 1943 год, в редакционной статье впервые была высказана новая важная идея, говорившая о дальнейшей эволюции партийно-государственной идеологии:

«Русский народ предстаёт перед всем славянским миром как мститель за оскорбление, нанесённое всей славянской семье народов. Есть центр для объединения славян в отпоре наглым немецким разбойникам. Это Россия. Народы Советской страны во главе с русским народом создали государство нового типа, равного которому нет по прочности. В Великой Отечественной войне советского народа изжито и былое недоверие славянских народов к старшему в их семье – к русскому народу».

От идеи союза равных славянских народов начался переход к идее союза во главе со старшим братом – русским народом, то есть идея славянского объединения стала принимать русоцентристский характер. Наименование русского народа «старшим братом» с течением времени становилось всё более привычным и частым».

Идея русских как «старшего брата» для народов Европы была нужна Сталину для подавления национального самосознания европейских народов. Следовало обосновать, зачем Сталин лишает эти народы своей государственности и независимости, включая их в состав СССР. Например, в отношении Польши, которую Сталин хотел сделать Польской ССР в составе Советского Союза, концепция «старшего брата» должна была заменить память о царском колониализме. А новая переписанная история была призвана оправдать преступления русского империализма: мол, эта политика по уничтожению Речи Посполитой была якобы правильной и полезной. Ну а сторонники своей независимости от Москвы отныне подавались как «фашисты» и «прогерманские русофобы и националисты».

В связи с этими новыми указаниями летом 1944 года в Москве было проведено совещание власти и историков – чтобы выявить отклонения от выбранного наверху курса. Ещё в феврале секретарю ЦК Щербакову сообщили о том, что профессор Московского университета Михаил Тихомиров (будущий академик) проявил непростительную близорукость при написании работы «Ледовое побоище и Раковерская битва». Некий партработник Е. Леонтьева зорко подметила и донесла:

«Сбитый с толку немецкими источниками» (!) историк неверно «утверждал вслед за немцами, что отношения… русских князей с народами Прибалтики якобы преследовали грабительские цели, что русские грабили и разоряли западные области ливов и эстов. Профессор на протяжении многих страниц своей книги охотно цитирует высказывания немецких историков [Генриха Латвийского, онемеченного латыша, кстати, но Леонтьева этого не знала], по существу, направленные на утверждение фашистской легенды о превосходстве германской нации. Автор утверждает, что «в 1210 году немцы ходили на приморских эстов со вспомогательным отрядом русских из Пскова. Набег сопровождался страшными грабежами и насилиями. Немцы с их союзниками (т.е. русскими), обходя всё кругом, разоряли и сжигали что находили»».

Леонтьева не объяснила, Тихомиров ли выдумал этот факт, немецкие ли фашисты, жившие в XII веке, фальсифицировали историю в своих летописях и документах. Важно было обнаружить идеологическое вредительство. Книгу Тихомирова запретили.

ВОСПИТАНИЕ ЛЮБВИ К ИВАНУ ГРОЗНОМУ

С другой стороны, крайне обескуражены этим переписыванием истории оказались и ортодоксальные большевики типа заслуженного академика Анны Михайловны Панкратовой. Они явно недопонимали новых задач, вставших перед страной. Из письма Панкратовой в ЦК:

«Профессор Смирнов П.П. заявил, что «Теперь перед нами другая задача – возвеличение нашего прошлого, и нам необходимо реабилитировать не только Ивана IV и Петра I, но и других царей XVIII, XIX веков, так как они действовали в своей внешней и колониальной политике в интересах укрепления Российской державы и её расширения, а массовые народные движения в частности, крестьянские и национальные восстания подрывали государственное могущество России. Профессор Яковлев объявляет прогрессивной всю колониальную политику царизма в XVIII-XX веках. С целой программой «пересмотра» истории СССР выступил на заседании авторов коллектива второго тома учебника по истории СССР для вузов руководитель Высшей дипломатической школы профессор Бушуев С.К. Мотивируя необходимость этого пересмотра условиями Великой Отечественной войны, он выдвинул лозунг: «Добить национальный нигилизм!»».

На недоумённые письма академика Панкратовой обратили внимание работники идеологического аппарата ЦК партии. И 18 мая 1944 года начальник Управления пропаганды и агитации ЦК Александров, редактор «Правды» Поспелов и заместитель начальника Управления пропаганды и агитации Федосеев подписали служебную записку под названием «О серьёзных недостатках и антиленинских ошибках в работе некоторых советских историков». Документ был направлен секретарям ЦК Маленкову и Щербакову.

Саму же «недалёкую» Панкратову обвинили в том, что она в школьном учебнике «вслед за немецкими историками начинает русскую историю с Рюрика и навязывает советским людям немецкие фальсификации о варяжском происхождении русского государства». Далее, анализируя статьи и учебники по истории России, критики обвиняли авторов (Панкратову, Бахрушина, Лебедева, Нечкину) в том, что в их трудах «умаляется и принижается великое историческое прошлое нашей Родины, замалчивается и искажается роль выдающихся деятелей русского народа». К этим «деятелям» были отнесены Иван IV Грозный, Минин и Пожарский, рабовладелец Суворов, Кутузов, Ушаков, Нахимов и прочие. Особенно партийные критики вступились за самопровозглашённого царя Ивана – гомосексуалиста и садиста-извращенца. Все описания отрицательных черт этого людоеда, данные Бахрушиным в школьном и вузовском учебниках, партийные идеологи посчитали чуть ли не клеветой на этого «героя российской истории».

Современные историки РФ пишут:

«В общем, совещание историков собралось. В нём приняли участие наряду с учёными аж три секретаря ЦК ВКП(б) с командой идеологических работников меньшего ранга. На совещании (продолжавшемся с огромными – до двух с лишним недель перерывами) выступили все. Чтение завораживающее. Мнение партийного руководства было поручено огласить С. Ковалёву, заведующему отделом Управления пропаганды и агитации ЦК. Кандидат наук Ковалёв, в частности, сказал:

«Авторы (учебника для исторического и неисторических факультетов) не нашли ничего лучшего, как характеризовать развитие русской культуры в течение всего XVII века словами изменника Родины Котошихина. [Этот дипломат в 1664 году бежал из Московии в столицу ВКЛ-Беларуси Вильно, потом в Швецию, где издал очерки о Московии. – Прим. В.Д.] Известно, что Котошихин, будучи служащим в одном из приказов, продавал государственной важности документы иностранцам, затем бежал за границу и там написал пасквиль на русское государство и русский народ. Авторы учебника цитируют наиболее отвратительные места этого пасквиля». [Книга этого автора в Швеции называлась «Описания Московии», но в СССР и ныне в РФ её название лживо исказили на «О России в царствование Алексея Михайловича», хотя книга называлась иначе, а название страны «Россия» появится только с 1721 года. Равно могли бы придумать этой книге название «О СССР в царствование Алексея Михайловича». – Прим. В.Д.]

Откуда же было знать людям, не изучавшим русской средневековой истории, что при всей неприглядности нравственного облика Котошихина он – автор сочинения, в котором наиболее обстоятельно были описаны московские порядки, что его произведение – это единственное в своём роде свидетельство о жизни правительственных учреждений тогдашней России. Вопрос о ценности исторического источника для кандидата исторических наук Ковалёва не вставал. Слова «изменник Родины» в условиях третьего года Великой Отечественной войны звучали страшно. Преступно было цитировать любое сочинение изменника.

Итоговый документ совещания готовил Александров, потом дело поручили Жданову. Сталин контролировал, вдумчиво читал и правил варианты (11!). Последняя редакция текста, которую удалось обнаружить в архиве, относится к 9 сентября 1944 года. В целом итоговая правка Сталина была незначительной. Можно полагать, что основное содержание тезисов не вызвало возражений с его стороны. Однако они так и не были опубликованы.

И хотя тезисы ЦК по ходу работы над ними наполнялись идеями славянского единства и дополнялись мыслями о солидарности с югославскими партизанами, они, увы, включали в себя и не подходящие для текущего момента идеи и характеристики. Советская армия к тому времени вышла на границы СССР, вступила в Польшу. Стоило ли напоминать полякам о том «общеизвестном факте, что царизм был угнетателем трудящихся, а царская Россия – тюрьмой народов», сообщать о том, что среди российского руководства есть люди, которые оправдывают реакционную колониальную захватническую политику царизма, отрицают прогрессивное значение национальной освободительной борьбы угнетённых народов (в том числе и польского), возрождают «реакционные, великодержавно-националистические воззрения» или находится в идейной зависимости от «немецких историков-норманнистов»?

У Сталина могли быть разные причины воздержаться от публикации тезисов. Несомненно, действительность была богаче высказанных здесь предположений, нет сомнений также и в том, что принять решение не публиковать тезисы мог только Сталин.

Но главное, что ещё раз показало совещание (прежде всего – самим историкам), – это то, что любая окончательная оценка исторических событий, пусть и свершившихся многие столетия назад, может быть сделана лишь в единственном месте – в ЦК партии».

В УЧЕБНИКАХ ИСТОРИИ РЕСПУБЛИК

Одновременно Сталин – готовя порабощение европейских народов – решил припугнуть свой «гарем» национальных республик (иные из них уже были упразднены, а население депортировано в концлагеря и поселения). Везде следовало менять учебники истории!

9 августа 1944 года ЦК вынес постановление «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации». В этом постановлении ЦК партии заявил о «серьёзных ошибках идеологического характера в исторической науке, в литературе и искусстве Татарии». Колониальным царским словом Екатерины II «Татария» Москва тогда называла Татарстан (который, кстати, требовал от Москвы называть его Булгарией, а татар – булгарами). В резолюции-постановлении говорилось:

«Предложить Татарскому обкому ВКП(б) устранить допущенные отдельными историками и литераторами серьёзные недостатки и ошибки националистического характера в освещении истории Татарии (приукрашивание Золотой Орды, популяризация ханско-феодального эпоса об Идигее). Обратить особое внимание на исследование и освещение истории совместной борьбы русского, татарского и других народов СССР против царизма и помещичье-крепостнического гнёта, а также на историю социалистического преобразования Татарии в период Советской власти и популяризацию выдающихся деятелей, учёных и революционеров татарского народа и его сынов – героев Отечественной войны».

В декабре 1945 года ЦК партии отметил, что и в «Истории Казахской ССР приукрашиваются национально-феодальные отношения казахов и, наоборот, недостаточно показывается угнетение трудящихся масс со стороны именно казахских султанов и ханов. Вопреки историческим фактам казахское государство XV-XVIII веков объявляется прочным и могущественным государством, тем самым объективно умаляется значение Великой Октябрьской социалистической революции, создавшей подлинно независимое государство – Казахскую ССР, являющуюся неразрывной частью Советского Союза. В «Истории Казахской ССР» дана однобокая оценка присоединения Казахстана к России. Этот факт рассматривается в «Истории» только под углом зрения завоевательной политики русского царизма. Авторы не учли исторической обстановки, сложившейся в Казахстане в момент его присоединения к России, и не показали по-настоящему прогрессивное значение вхождения Казахстана в состав Российской империи».

Аналогичные установки были снова даны историкам БССР (почти все они были не беларусами, а русифицированными евреями-литваками, западнорусистами, из них наиболее известен Лаврентий Абецедарский, автор одиозного учебника истории БССР). Указывалось, что царизм при оккупации ВКЛ-Беларуси нёс беларусам якобы «блага» (хотя Суворов за захват Беларуси получил от немки Екатерины в награду около 30 тысяч крестьян Кобрина в личное рабство – причём до этого в ВКЛ все они были свободными людьми). И что, дескать, беларусы изнывали от вымышленного ига иностранных польских и литовских помещиков (каковых у нас никогда не было в истории и быть не могло – это запрещали законы ВКЛ – Статут ВКЛ), а также беларусы якобы изнывали от ига своих беларуских помещиков, но вот массовая передача Екатериной II беларуских крестьян (а в ВКЛ крепостного рабства до российской оккупации не знали) разным российским помещикам – это якобы невероятнейшее благо для беларуского народа!

Какая удивительная «логика»: когда беларусами владеет помещик польский, литовский, беларуский – это чудовищное зло и иго, а когда беларусами владеет русский помещик – то это счастье и радость, это «очень прогрессивно» и «несёт модернизацию». Нечто подобное колониальное повторяют сегодня проимперские «историки» в «едином учебнике истории РФ и РБ».

Вообще же хотелось бы узнать, что же «прогрессивного» в том, что в ВКЛ-Беларуси Екатерина II заменила наше существовавшее 400 лет Магдебургское право (полное муниципальное самоуправление) своей самодержавной «вертикалью власти»? На самом деле царизм нёс захватываемым европейским народам только разруху, мздоимство и беззаконие, превращая развитые до этого части Европы – в полнейшее Захолустье. Например, можно сравнить богатую Финляндию с нищей российской Карелией – это территории некогда одного народа, отличающиеся только тем, что несчастная Карелия управлялась восточным соседом…

В книжонках сталиниста Абецедарского Москва 300 лет изнывает от татаро-монгольского ига и является «бесправным улусом Золотой Орды», но при этом одновременно является «собирателем Руси». Это как вообще понимать? Что она Русь собирает в Орду для татаро-монгольских правителей? Абецедарский пишет об этом периоде, что беларусы изнывали от ига ВКЛ (то есть от ига своей национальной государственности!) и жаждали попасть под власть Москвы – которая была под властью ордынских царей. То есть беларусы жаждали попасть в татаро-монгольское иго? И вот такую ахинею помещали учебники истории под мудрым руководством «вождя народов».

Абецедарский пишет: «Наших предков всегда исстари тянуло к Москве». О каких предках он говорит? Его предки – вовсе не беларусы, а евреи, которые мигрировали через всю Европу из Испании на восток. Означают ли его слова, что евреи ещё тогда хотели переселиться из Испании в Московский улус Орды татаро-монголов? Удивляет и лживость таких «историков»: пишут про каких-то «наших предков», обманывая, что речь якобы идёт о беларусах, а на самом деле их родители говорили на идише, и потому сии «историки» не стали в школе учить беларускую мову…

Абецедарский: «Наши предки в ВКЛ изнывали от литовского ига». Но о ком идёт речь? Вовсе не о беларусах, а о евреях-литваках! В ВКЛ были лишены прав инородцы – евреи и жмуды. А вот титульные образующие государство народы ВКЛ – литвины (беларусы) и русины (украинцы) обладали всеми правами и считались главными государственными народами по Законам ВКЛ. Вообще же издевательство над историей ВКЛ и национальной идентичностью беларусов – это ярчайший, классический образец колониализма. Кстати, Абецедарский забыл добавить, что после российской оккупации Речи Посполитой его предки вовсе не благоденствовали в Российской империи, а оказались по указам царизма лишены прав и были помещены в «ценз оседлости». А товарищ Сталин в 1937-38 годах убрал идиш из государственных языков БССР, закрыл все еврейские школы в республике (более 300) и все еврейские издания, запретил в БССР проводить на идише партийные и профсоюзные собрания, хотя на фабриках Минска, Витебска, Бобруйска и др. евреи составляли около 80-90% работников. Это показывает атмосферу, в которой проходили события тех лет под руководством Сталина…

НЕ ПУЩАТЬ!

Обычная схема колонизаторов: выставить у захватываемого народа всё его национальное – якобы ему не нужным и даже враждебным. Эту схему Сталин активно применял у себя в СССР и собирался массово применять в странах Европы, куда в 1944 году заходили войска СССР. Возможно и скорее всего, такая схема навязывалась бы Венгрии, Румынии, Югославии с Болгарией, Албанией, Чехословакией и Польшей – для вхождения в состав СССР (такой сценарий готовил Сталин – как «план-максимум», если бы получилось; себя же Сталин считал «собирателем и коллекционером стран и народов»).

6 мая 1952 года «Правда» сообщила, что азербайджанский историк Г. Гусейнов лишён Сталинской премии за книгу «Из истории общественной и философской мысли в Азербайджане в XIX в.». Современник события историк С. Дмитриев с изумлением отметил в своём дневнике, что это был «случай беспрецедентный в своём роде». Некоторые книги, удостоенные премии, подвергались суровой критике, но вот авторов премии никогда не лишали. «Вину Гусейнова усмотрели в том, что в этом труде идеализирован мюридизм Шамиля и сам Шамиль, показанные как явления социального порядка, борьба народно-освободительная», – писал Дмитриев.

«Но ведь всё это было в Дагестане! – восклицал Дмитриев. – И удельный вес этого вопроса в книге, трактующей Азербайджан, ничтожен. И наконец, ведь во всех учебных пособиях Советского Союза (в том числе и авторов, и редакторов, являющихся лауреатами Сталинской премии Нечкиной и Панкратовой) именно так и трактуется Шамиль. Так же дело обстоит и с учебником Шестакова, и с хрестоматиями, и пр. и пр.».

16 мая Дмитриеву позвонила Панкратова с предложением подписать письмо, составленное ею и Нечкиной и обращённое к сыну Жданова Юрию, тогда возглавлявшему отдел науки ЦК. В письме содержалась почтительная просьба собрать совещание историков в связи с отменой премии Гусейнову и вопросами об освещении борьбы горцев. Однако наказание азербайджанского историка осталось в силе.

Член-корреспондент АН СССР Сергей Владимирович Бахрушин, лауреат Сталинской премии, был осуждён по «Академическому делу», в 1933 году амнистирован. В 20-х годах, занимаясь историей Сибири, он написал работу «Русские переселенцы в прошлом». Оказалось, что картина взаимоотношений русского населения и местных жителей была настолько наполнена жестокостями, что никак не соответствовала стремлению власти в 1930-х годах показать благотворность присоединения тех или иных народов к России. Ясно, что эта работа не появилась в печати.

Во второй половине 30-х годов Бахрушин выступил в Институте истории с докладом «Восстание в Западной Сибири в 1662-1665 годах». Это восстание носило «антирусский» характер, имело целью отделить значительную часть территории Сибири от России. Понятно, что тема борьбы любого нерусского народа в пользу образования собственного государства была запретной при жизни Бахрушина.

Показательна судьба академика Степана Борисовича Веселовского, которого преследовали идеологические органы за «непочтительный образ Ивана Грозного». Впервые он довольно обстоятельно высказался об Иване Грозном в большой статье «Синодик опальных царя Ивана как исторический источник» (1940 год). Опубликование работы Веселовского облегчалось тем, что она была предназначена для академического сборника статей и носила источниковедческий характер. В её названии не содержалось никакой оценки правления Грозного. Автор писал о казнях в период правления Грозного, но их в то время не замалчивали и сторонники царя-гомосексуалиста. Репрессии и жестокости Ивана оправдывались (например, в учебнике для вузов) так: мол, эти жестокости ничем не отличались от тех, которые допускали другие правители, современники Грозного, а также тем, что царь осознал необходимость создания сильного государства и не останавливался ни перед чем для достижения этой цели. Однако академик Веселовский разоблачал эти выдумки.

«В одних случаях (казни) происходили по суду и публично, в других – без суда, без объявления вины, внезапно; в одних случаях сопровождались пытками, мучительством и затем издевательством над трупами, в других всё ограничивалось смертью и конфискацией имущества, – писал Веселовский. – Со времени учреждения опричнины в 1565 году казни приобрели характер организованного террора, направленного уже не столько против виновных, сколько против самых широких слоёв населения, но в первую очередь, конечно, против тех, кто подвёртывался под горячую руку царя, кто составлял его ближайшее окружение и был исполнителем его распоряжений, будь то боярин, приказный дьяк или псарь, поставленный на заставе. Через них царь Иван распространял ужас в низшие слои населения, а иногда производил непосредственные погромы. Террор принимал характер системы».

Также Веселовский отвергал мысль о важной роли царя Ивана в проведении реформ в 1547-1550 годах. В это время Иван был юношей, проводил большую часть времени в поездках на охоту и в развлечениях. «Мы не имеем никаких оснований приписывать реформы Ивану, они совершены его именем, с его одобрения, но ссылаться на них в доказательство мудрости и государственных талантов Ивана нет оснований. Годы его самостоятельного государствования – с 1560 г. и до смерти – были едва ли не самым тёмным и тяжёлым периодом во всей истории Московского государства. По бедствиям, перенесённым народом в это время, этот период не уступал лихолетью Смутного времени с его дворцовыми переворотами, самозванщиной, гражданской войной и польской интервенцией».

За это правдивое мнение академик был наказан. Любопытно, что 4 сентября 1946 года Оргбюро ЦК партии вынесло постановление, в котором говорилось: «Режиссёр С. Эйзенштейн во второй серии фильма «Иван Грозный» обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представляя прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-Клукс-Клана». Партийный документ точно цитировал высказывания Сталина на беседе с авторами фильма. Это был характер директивы.

В итоге академику запретили что-либо писать о царе-извращенце. С 1945 года до самой смерти в 1952 году Веселовский не написал больше ни строчки об опричнине, опасаясь ареста. Цикл очерков академика о той эпохе запрещено переиздавать и по сей день. Зато Ивану Грозному в России сейчас установлены памятники…

«История состоит из разделов. Первый раздел, второй раздел, третий раздел. И хоть бы кто-то одел… Вот такая история». Так написал советский сатирик Феликс Кривин.